Неточные совпадения
— Ты это про что? — как-то неопределенно глянул на него Митя, — ах, ты про суд! Ну, черт! Мы до сих пор все с тобой
о пустяках говорили, вот все про этот суд, а я об самом
главном с тобою
молчал. Да, завтра суд, только я не про суд сказал, что пропала моя голова. Голова не пропала, а то, что в голове сидело, то пропало. Что ты на меня с такою критикой в лице смотришь?
— Отчего же ты мне прямо не сказал, что у вас Мосей смутьянит? — накинулся Петр Елисеич и даже покраснел. — Толкуешь-толкуешь тут, а
о главном молчишь… Удивительные, право, люди: все с подходцем нужно сделать, выведать, перехитрить. И совершенно напрасно… Что вам говорил Мосей про волю?
На Калиновича она не столько претендовала: он сделал это по ненависти к ней, потому что она никогда, по глупому своему благородству, не могла
молчать о его мерзкой связи с мерзавкой Годневой; но,
главное, как губернатору, этому старому хрычу, которому она сама, своими руками, каждый год платила, не стыдно было предать их?..
—
Молчите! — вдруг крикнул Шатов. — Я глуп и неловок, но погибай мое имя в смешном! Дозволите ли вы мне повторить пред вами всю
главную вашу тогдашнюю мысль…
О, только десять строк, одно заключение.
Сосипатра. Вот видите ли! Я бы должна была
молчать из чувства местного, так сказать, губернского патриотизма; потому что то,
о чем мы разговаривали, нисколько не сделает нам чести, то есть
главным образом нашей молодежи.
Вне дома
о. Игнатию приходилось говорить много: с причтом и с прихожанами, при исполнении треб, и иногда с знакомыми, где он играл в преферанс; но, когда он возвращался домой, он думал, что весь день
молчал. Это происходило оттого, что ни с кем из людей
о. Игнатий не мог говорить
о том
главном и самом для него важном,
о чем он размышлял каждую ночь: отчего умерла Вера?
А
главное, он позволял себе говорить то,
о чем следовало бы
молчать…
Но кто меня еще удивил, так это моя Сашенька. Чувствуя неодолимую потребность поделиться этими новыми и страшными впечатлениями, я, естественно, прежде всего подумал
о ней и даже успел представить себе, какой произойдет у нас разговор, серьезный, вдумчивый и какой-то важный; может быть, даже не говорить, а
молчать будем, сидя рядом, но в этом молчании и откроется для нас самое
главное. Оказалось же… что-то очень странное. Спрашиваю, вытаращив глаза: ну! читала? Она даже испугалась моего лица и голоса.